Основные тезисы открытого письма Задорина заключались в следующем:

1. Могут ли социологические опросы, профессионально проводимые по научно обоснованным методикам, действительно быть надежным и достоверным источником информации о состоянии общественного мнения в России по актуальным вопросам? Будут ли сходиться данные разных опросов при условии соблюдения профессиональных правил их проведения? 

2. Реально ли в современных условиях проведение независимой общественной экспертизы социологических данных? Таковую предполагалось провести методом collaborative open research, т.е. открытого исследовательского проекта, выполненного по инициативе и на собственные средства профессионалов ими самими на основе кооперации и сотрудничества. В дальнейшем не исключалось и привлечение средств граждан, т.е. публичное финансирование.

Фактические результаты проекта «Открытое мнение» выходят далеко за рамки полученных таблиц с обработанными данными электорального опроса. О них Сергей Давыдов, активный член группы «Открытое мнение» и доцент НИУ ВШЭ рассказал R&Tв эксклюзивном интервью.

Главная причина, на мой взгляд, заключается в конструктивности идеи. Мы не собирались «учить жить» профессионалов-социологов. Напротив, мы хотели показать на собственном примере, что социологи могут объединиться для решения профессиональных задач и демонстрации консолидированной общественной позиции. Риски были минимальны, зато последствия выигрыша могли оказаться весьма ощутимыми – как для «чести мундира», так и для представлений о том, как можно и нужно делать исследовательские проекты.

Это то, что объединяло. Однако, я думаю, что у каждого могла быть своя мотивация. Например, методологическое экспериментирование, возможности для которого в компаниях, выполняющих большое число массовых опросов, т.н. «опросных фабриках», обычно ограничены. Может быть, было просто желание сделать проект, отличающийся от всех остальных.

Нет. Важнейшим фактором, объединившим социологов в группу, стало растущее недоверие общества к социологическим опросам как таковым. В этой ситуации надо было что-то делать.

Жесткие критики деятельности исследователей общественного мнения среди политиков, политологов, общественных деятелей, журналистов и т.д. были всегда. Однако такого давления, переходящего все границы приличия, как на этих выборах, раньше не было. Впервые недоверие к результатам электоральных опросов, а также их методологии стали высказывать представители социологического сообщества, не связанные с “опросными фабриками”. В Forbes вышла статья Сергея Белановского (канд. филос. наук, социолог, директор по исследованиям Центра стратегических разработок), весьма критично высказался Максим Руднев (канд. соц. наук, НИУ ВШЭ и ИС РАН) на своей странице в Facebook… А параллельно шла волна данных разного рода псевдоопросов и того, что Ирвинг Гофман, в своей книге «Анализ фреймов» остроумно называет ВЗДОР (Выдуманные Замеры Для Одурачивания Радиослушателей). Произошло стирание грани между данными репрезентативных опросов, за которыми стоит оплаченный труд большого числа людей, и просто цифр, за которыми не стоит ничего. А раз так, зачем тратить большие деньги, если можно позвать интернов, добровольцев или просто нарисовать на коленке?

Конечно, можно было бы сказать, что это наша внутренняя индустриальная проблема, но это не так. Социологический опрос – инструмент общественной рефлексии, характерный для развитого, демократического общества. Институт изучения общественного мнения – один из демократических институтов, и его деградация свидетельствует о том, что с демократией в обществе не все в порядке. Так что это не только профессиональная, но и гражданская позиция.

Первоначальная идея не изменилась, хотя в обсуждениях и отошла на второй план. Проект еще не завершен, мы занимаемся “разбором полетов”. Однако ответ на главный вопрос: «Возможно ли в России проведение электоральных опросов на основе принципиально новых организационных принципов?» - уже получен, и он положительный. У меня сложилось впечатление, что следствия из этого ответа понятны далеко не всем, - даже среди участников нашей группы в Facebook. Однако могу уверить, что они весьма серьезные и далеко идущие.

Некоторые задачи действительно возникли в ходе реализации проекта. Например, изначально планировался обычный квартирный опрос, однако затем появилась идея опроса по стационарным и мобильным телефонам. Второй вариант экспериментальный, так раньше никто не делал. Остановились на нем, во многом, из-за более низкой стоимости. У участников проекта остались определенные методические вопросы, которые еще предстоит обсудить. Однако тот факт, что полученные данные было решено презентовать широкой публике, говорит о том, что они (данные – R&T) признаны Группой валидными.

Конечно, не все идеи, которые возникали во время проекта, были реализованы. Например, было желание разбить выборку на 3 одинаковые подвыборки, реализацию которых делали бы 3 колл-центра. Это позволило бы понять, происходит ли смещение данных на уровне колл-центров. Однако в результате была принята модель, в которой каждый колл-центр отвечал за свой регион, так что сопоставить результаты таким образом нельзя. Значит, будем экспериментировать дальше.

Бурно обсуждалась анкета исследования. Предложений было много, однако количество вопросов изначально было строго лимитировано. Иван Климов (доцент НИУ ВШЭ – R&T), модерировавший это направление, говорит, что подготовил десять вариантов анкеты, большинство из которых обсуждалось публично. Были дискуссии по методике формирования выборки, предложенной Тимуром Османовым (сотрудник ФОМа – R&T). Обсуждался вопрос о том, нужно ли проводить презентацию результатов в “Общественной палате”. Когда данные стали публичными, коллеги достаточно бурно реагировали на внешние интерпретации.

Едва ли не самой острой получилась дискуссия на тему открытости проекта “Открытое мнение”. Ее инициировал участник сообщества под ником “Иван Низгораев”, принадлежащим социологу Дмитрию Рогозину. Он поставил много вопросов, некоторые из которых весьма важны, например, по поводу необходимости публикации записей интервью. В целом, я бы здесь перефразировал «Свету из Иваново»: “Мы стали более лучше открытыми”. Процесс действительно получился децентрализованным, все узловые моменты обсуждались в сообществе. Инструментарий исследования – полный текст анкеты, инструкция для интервьюеров, описание выборки– есть в открытом доступе. Более того, мы выложили в Интернете базу с ответами респондентов в формате SPSS. Любой желающий может провести собственный анализ, сделать электоральный прогноз, высказать методические замечания. Некоторые материалы – те же аудиозаписи – было коллегиально решено в публичный доступ не выкладывать, однако я не вижу проблем с их получением для проведения – при необходимости - профессиональной экспертизы.

Если коротко, мы провели телефонный опрос среди пользователей стационарных и мобильных телефонов. Наша генеральная совокупность – россияне в возрасте от 18 лет и старше, которые пользуются, по крайней мере, одним из двух типов телефонов. Следствием этого решения стало исключение из генеральной совокупности примерно 6% взрослых (старше 18 лет) россиян, у которых нет ни стационарного, ни мобильного телефонов. Общее число проведенных интервью – 3358. В итоге, выборка получилась примерно вдвое больше, чем у трех ведущих исследовательских компаний (имеются в виду ВЦИОМ, ФОМ и Левада-центр, проводящие львиную долю электоральных опросов, – R&T). Статистическая погрешность данных не превышает 2,6%.

Анкета исследования состоит из 27 вопросов. Все вопросы закрытые. Основные темы исследования: электоральные предпочтения и отношение к выборам, гражданская активность и протестные настроения, отношение к опросам общественного мнения и их результатам, пользование Интернетом.

Полевые работы заняли 10 дней (с 10 по 19 февраля 2012 г.). Сбор информации осуществляли 5 колл-центров: в Архангельске, Волгограде, Самаре, Казани и Новосбириске. В опросе приняли участие около 150 интервьюеров. Координацией этой части проекта занимался Владимир Звоновский (директор по исследованиям Центра социальных исследований, Самара – R&T).

Результатов несколько, и, как я уже отметил, подведение итогов еще не завершено.

Во-первых, мы приобрели опыт работы в формате collaborative open research. Доказали, что такой способ организации может быть использован. Из этого следует весьма серьезный вывод: для реализации социологического проекта, в том числе такого серьезного, как общероссийский электоральный опрос, вовсе не обязательно обращаться к крупной исследовательской компании. Он может быть реализован группой заинтересованных специалистов, а координация может осуществляться сетевым методом.

Представьте, что вы собираете для реализации проекта команду экспертов. Между ними распределяются обязанности: один отвечает за выборку, второй – за инструментарий, третий пишет отчет, четвертый – организатор полевых работ и т.д. Как им платить – брать на договоры подряда, регистрировать ИП, заводить грант на какое-то юридическое лицо и т.д. – по сути дела, вопрос второй. Главное, что такие сети могут быть весьма эффективны для решения определенных задач, и весьма вероятно, что в обозримом будущем им будет принадлежать определенный сегмент исследовательского рынка.

Во-вторых, данные, которые мы получили, хорошо коррелируют с результатами исследований «опросных фабрик» - ФОМа, ВЦИОМа, Левада-Центра. Существующие расхождения вполне объяснимы методическими различиями и статистической погрешностью. Это доказывает, что никакого заговора “социологов-вредителей” из трех компаний и “волшебника Чурова” не существует. Равно как и то, что мы методически все сделали правильно

В-третьих, мы представили на обсуждение методику проведения общероссийского репрезентативного электорального опроса. Ее критикуют, и это хорошо. Мы не претендуем на окончательное решение проблемы, однако уже сейчас очевидно, что решение существует. Если оно будет признано профессиональным сообществом, это будет иметь весьма существенные последствия. Например, в опросной индустрии: произойдет резкое снижение числа квартирных интервью, которые наиболее востребованы для решения задач, связанных с точной репрезентацией населения (электоральные опросы из этого числа). Соответственно, упадет роль местных бригад интервьюеров, повысится значимость удаленных колл-центров. Телефонный опрос на электоральную и любую другую можно организовать не только из другого региона, но и даже из другой страны! Если оценивать очень грубо, при прочих равных параметрах стоимость телефонного опроса должна быть ниже по сравнению с личными интервью раза в полтора-два: интервьюер меньше времени тратит на одно интервью, нет транспортных и почтовых расходов, расходов на ввод данных, упрощается процедура контроля и т.д. Правда, увеличиваются расходы на связь, но в век IP-телефонии это не столь существенно.

Наконец, в-четвертых, наша публичная активность тоже может рассматриваться как социальный эксперимент, результаты которого предстоит осмыслить. Наши данные разошлись по СМИ, были прокомментированы. “С чувством глубокого удовлетворения” замечу, что нам досталось по полной программе со всех сторон. Не раз отмечал для себя важность фактора «свой – чужой». Лучше кривые данные, но свои; если заказчик мне неизвестен, дело нечисто. Некоторые аналитики всерьез начинали искать, «чьи уши торчат». И ведь находили! Раз среди инициаторов проекта Задорин – значит, это «заказ Кремля». И бесполезно доказывать, что профессиональный социолог должен уметь работать с разными заказчиками, что тот же ЦИРКОН делал заказы, скажем, для USAID и т.д. Нет, автор статьи или комментатор на сайте издания считает, что подтвердил свою аналитическую состоятельность, раскрыл заговор, и любые альтернативные версии – покушение на его небольшой, но честным трудом заработанный символический капитал. Наблюдать за всем этим было бы смешно, если б не было так грустно. Кстати говоря, мы всегда подчеркивали, что «Открытое мнение» - это не корпоративный проект, его участники, естественно, где-то работают, иногда и на ведущих должностях, однако в данном случае все мы представляем только себя. 

Корректность интерпретаций, уровень дискуссии, развернувшейся в публичном пространстве – очень важные вопросы, к которым, я считаю, мы обязательно должны вернуться после того, как улягутся выборные страсти.